Чего обычно ожидает читатель от уже полностью полюбившегося писателя? Очередного произведения, но столь же «вкусного», способного приковать внимание, подарить наслаждение.
Книжный гурман, уже очарованный романом Гузель Яхиной, с трепетом открыв её вторую книгу «Дети мои», начнёт знакомиться с главным героем, его чертами характера, родословной, бытом и сразу же поймает себя на мысли: какой знакомый типаж! Забитый, бессловесный второй Акакий Акакиевич? Гоголевский дух витает повсюду: и в портретных характеристиках хозяев хутора, и в облике Баха, и в описании «заколдованного места», что запугивает, запутывает, кружит и возвращает в исходную точку.
Автор будто не роман пишет, а варит колдовское зелье на берегу Волги, подсыпая постепенно в котёл то исторические «заметки» о жизни немецких колонистов в 30-ые годы, то элементы фольклора (сказки, пословицы, приметы) …Странный туман, морок поднимается над котлом, растекается в пространстве, обволакивает всё вокруг, порождает грёзы наяву, не отпускает, затягивает читателя в трясину чужого бреда. Он в ней барахтается вместе с героями произведения и мучительно желает удрать в свой уютный, блаженный, реалистичный мирок, но его не отпускают, лишь дают передышку: близко к «правде жизни» начинают рассказывать о появлении дочери у главного героя, заботах о ней и воспитании, о нелёгком быте отца-одиночки, о его поединках с беспризорным «приблудышем». И как только читатель облегчённо вздохнёт, почувствует свободу от речевых изысков, языковых наворотов, вновь незаметно наползает морок. И забьётся бедолага в истерике, нервно озираясь и чертыхаясь, не понимая, кто сошёл с ума: он сам, или Сталин, или Бах.. И как только морок отступит, рассеется, резко в лоб ударит эпилог своей «правдой жизни» и трагическими судьбами прототипов.
Что же пыталась создать Гузель Яхина: оду юродивым или «новую, звонкую, хрустальную сказку», подобную той, что Гофман предложил написать Баху? Попробуйте соединить Баха с Гофманом. Что получится? Правильно, гремучая смесь!
Балуется нынче творческая молодёжь модернистскими всякими штучками, эксперименты проводит над несчастным читателем (мозги у неё что ли так запрограммированы? или мода в плен взяла? или слава литературных предков покоя не даёт?) «Нам-то эта заграничная дурь зачем?» – присоединит иной обманувшийся читатель свой голос к хору голосов немецких колонистов и услышит от них же (и автора) ответ:
- Немного… никогда не помешает!
Закроет книгу самый усердный читатель и вспомнит напутствие Гофмана сказочнику:
- Пиши, Бах. Пиши ещё. Обязательно. Иначе разорвут они тебя. Твои черти.
Вздохнёт, согласится и пожелает автору:
- Пишите, Гузель, пишите! Посмотрим, чем ещё сможете нас удивить.
В.Г. (автор захотел остаться анонимным).
